Угольную отрасль в Украине давно принято считать и убыточной, и депрессивной. Тем удивительнее выглядит на этом фоне деятельность научно-производственного объединения «Механик» - промышленной группы, восстанавливающей уже ликвидированные или готовящиеся к закрытию шахты. О перспективности украинских шахт, путях выхода отрасли из кризиса, политике и Боге «Острову» рассказывал президент ассоциации НПО «Механик» Виктор Вишневецкий. - Угольная отрасль в Украине априори считается убыточной, а на счету вашей Ассоциации несколько проектов восстановления закрытых угольных шахт. Для вас, как для инвестора, государство пыталось создать какие-нибудь благоприятные условия, предоставить льготы? - Нет, мы не получали никаких льгот от государства. Да и, собственно, льготы на фоне плачевного положения угольной промышленности, которая все время требовала увеличения господдержки, были невозможны. Центр законодательных инициатив Донецкого облсовета ещё в 2005 году разработал проект закона «О ликвидации горных предприятий и последствий их производственной деятельности». Министерство угольной промышленности отклонило проект этого закона дважды – в 2005 году и в 2008 году. Хотя он наиболее соответствует требованиям времени: предусматривает как решение социальных и экологических проблем при ликвидации шахт, так и поощрение тех производственных структур (независимо от формы собственности), которые будут работать на запасах закрытых угледобывающих предприятий или заново восстанавливать технические комплексы этих шахт. Я надеюсь, что эти законодательные инициативы руководства Донецкой области всё-таки приведут к принятию указанного закона и помогут созданию рабочих мест при восстановлении работы закрытых шахт. - В каком состоянии находились угледобывающие предприятия, которые вы брались возрождать? Можно ли говорить о том, что под реструктуризацию в большинстве случаев попадали перспективные шахты? - Сложно судить об их перспективности. Есть объективный фактор и субъективный. При закрытии шахт руководствовались экономическими расчётами, делали технико-экономическое обоснование (ТЭО) на закрытие, учитывая существующие на тот момент цены на уголь. Так вот в этом ТЭО, когда себестоимость угля сильно превышала цену, показывали, что шахта неперспективна. В других случаях шахту закрывали, когда её запасы были уже отработаны. В первом случае была не учтена перспектива изменения рынка угля. Если ориентироваться на перспективу, то, естественно, необходимо пользоваться прогнозами аналитиков о том, как меняется цена на энергоносители в мире. Если бы был сделан прогноз цен на энергоносители с привлечением экспертов международного уровня, то может быть в 1995, 1997, 2000 годах не закрывали те угольные объекты. Но таких долгосрочных прогнозов не делалось, так как состояние экономики было тяжелое. Обвинять тех людей, которые закрывали шахты… Они руководствовались логикой. Было общее депрессивное настроение в головах, люди не верили в завтрашний день. Я считаю, что задача президента, правительства страны всегда внушать людям оптимизм, своей деятельностью показывать, что наша страна великая, богатая, у нее большие перспективы. Люди должны видеть сильного лидера. Когда оптимизма нет в лидерах, тогда и наступает такое настроение: «Вот что будет завтра? Завтра будет ещё хуже, давайте сегодня закроем шахты, завтра вообще не будет денег на развитие». Те, кто панически закрывал эти шахты сотнями, вообще не верили в завтрашний день. Состояние поверхностного комплекса шахты «Свято-Серафимовская» до начала восстановительных работ ... и после (фото с сайта НПО "Механик") - Сколько стоит восстановить шахту на Донбассе? - Все зависит от технического состояния этого объекта. Если шахта досталась нам не добывающей ни одной тонны, то речь идет о том, что надо восстановить поверхностный комплекс, восстановить основные транспортные артерии шахты, вентиляцию, водоотлив и так далее. Это может стоить от нескольких десятков миллионов гривен до сотни миллионов. Если объект большой, то речь может идти даже о 150 миллионах гривен. Но построить новую шахту в Украине до первой очереди запуска в «докризисных» ценах стоило где-то порядка 2 миллиардов гривен. Восстановление наших шахт мы всегда разбивали на этапы. Так, в некоторых случаях хватало 20-30 миллионов, чтобы она начала жить и давать какую-то добычу. А закрывало их государство, тратя на каждую шахту до 100-150 миллионов, хотя иногда достаточно было вложить 30 миллионов грн., чтобы шахта вышла на самоокупаемость, а не закрывать её. Шахты, полученные нами из ГП «Донуглереструктуризация», были в таком состоянии: проект ликвидации практически выполнен, уже поработали металлоломщики, основные выработки «погашены», металл из них извлечён. Фактически это похоже на оживление «трупа». Поэтому предпочтительнее брать шахту, когда предприятие еще работает, хоть какую-то добычу дает. Так у нас было с шахтой «60 лет Великой Октябрьской Социалистической революции», которую впоследствии мы переименовали в «Свято-Андреевскую» (г. Ждановка). Ее только планировали передать в ГП «Донуглереструктуризация», она еще добывала 50 тонн в сутки, еще работали все транспортные артерии. Ее не передали в реструктуризацию, и тем самым мы сохранили государству 150 миллионов гривен, которые были заложены на её закрытие, и сразу же смогли наращивать добычу. Сейчас эта шахта добывает более 800 тонн угля в сутки. Проектная ее мощность была в 70-х годах 350 тысяч тонн угля в год, практически тысяча тонн в сутки. Сейчас мы уже выходим на старую проектную мощность, к концу 2009 года планируем довести суточную добычу на «Свято-Андреевской» до 1200 тонн товарного угля. - Поговаривают, что Вы хотели пойти по пути Донбасской топливно-энергетической компании и построить собственную ТЭС. На каком этапе сейчас реализация этой идеи? - Это хорошая идея, она не только у нас. Вообще, идея замкнутого цикла в производстве всегда оправдывает себя. В "НПО "Механик" таких примеров несколько. У нас есть свои предприятия по добыче угля, своё шахтостроительное управление, есть своя обогатительная фабрика, которая перерабатывает этот уголь, есть свой энергомеханический завод, порядка 30 % объема производства которого – это оборудование для обслуживания шахт Ассоциации, и около 70 % - для внешних клиентов. Мы работаем по замкнутому циклу – оборудование берем у себя, элементы крепи берем у себя же. Замкнутый цикл всегда оправдан, потому что сразу решает проблему рынка сбыта. Поэтому выйти на конечный продукт – электроэнергию, гораздо выгоднее. Тем более, что в основном мы добываем энергетический уголь. То же самое с коксующимися активами. Я думаю, что прогресс в отрасли будет тогда, когда предприятия, добывающие коксующийся уголь будут приватизированы. А их владельцами должны стать собственники металлургических активов. Почему? Потому что тогда металлурги будут заботиться о развитии своих шахт, инвестировать в производство. Сейчас предприятия, которые добывают коксующийся уголь очутились в незавидном положении. Хорошо об этом написал Зиновий Григорьевич Пастернак (генеральный директор ГП «Угольная компания «Краснолиманская») в статье о том, что металлурги не выполняют меморандум «О сотрудничестве Кабмина с предприятиями горно-металлургического комплекса». Согласно меморандуму они должны платить около тысячи гривен за коксующийся уголь марок «Ж», «К», а они платят по-прежнему 560 - за «Ж», 600 – за «К». И на март хотят лишь незначительно повысить цены. Что они делают фактически? Покупают дорогой уголь за границей за 100-120 долларов за тонну. У того же Ефима Леонидовича Звягильского на Киевской ЦОФ лежат десятки тысяч тонн высококачественного угля, который остаётся невостребованным. Собственники металлургических активов держат низкой цену на украинском рынке до последнего – это вообще антипатриотическое действие! А вот если бы они были собственниками коксующихся активов, сами бы заботились о развитии шахт. Приватизацию необходимо проводить как можно быстрее, избавляться от коксующихся активов. Пусть металлурги заберут «Дзержинскуголь», где себестоимость угля в среднем превышает тысячу гривен, а цена реализации – 600 гривен. И всю эту разницу дотирует государство. Государство вложило деньги, не собственник. А собственники меткомбинатов пытаются теперь купить этот уголь как можно дешевле под маркой кризиса. Как раз для выхода из кризиса был составлен меморандум между металлургами и правительством. Меморандум выполняется, можно сказать, в одностороннем порядке. Льготы они получают, а уголь покупают по-прежнему по заниженной цене. А энергетические активы, энергетический уголь можно продать как для энергетики Украины, так можно продать и на экспорт – тут немножко поспокойнее. А замкнутый цикл – это мечта. - То есть, пока не строите? - Не может промышленность Украины реализовывать новые проекты без кредитования. Если бы правительство сконцентрировалось и стало кредитовать в первую очередь развитие промышленности, то кризиса можно было бы избежать. Ведь сейчас никакие проекты не кредитуются. У нас есть этот проект и мы можем его осуществить, и он прекрасно будет работать, но на это нужны деньги. Нужно кредитовать промышленность, а не раздавать деньги банкам для спекуляций. Правительство на основании заявок профильных министерств должно утвердить список проектов, независимо от формы собственности предприятия, изыскать для этого средства. Реализация этих проектов – это рабочие места. У нас также есть проекты по развитию производства, запуску новых лав, которые бы дали возможность значительно снизить себестоимость угля, создать новые рабочие места, но пока мы реализуем их за собственные средства, из-за невозможности привлечения кредитных средств в достаточном объёме. Поэтому затягиваются сроки выполнения этих проектов. Практически кредитованием промышленности Украины никто в данный момент не занимается и последствия будут очень печальными. - В Донецкой области есть традиция, что бизнесмены, связанные с углем и металлом обычно вращаются в большой политике. Вы не планируете податься в парламент, чтобы продвигать интересы промышленников? - Сегодня все прогрессивные силы должны объединяться для решения важных для судьбы экономики Украины вопросов. У нас есть идея объединяться по профильному принципу, коллегиально вырабатывать единую позицию в своей сфере деятельности, защищать единое мнение. Например, весь 2008 год была крайне плохо реализована процедура получения лицензий на пользование недрами, хотя это прекрасное средство пополнения бюджета. Стоимость оформления этих лицензий была настолько неадекватно завышена, а процедура их получения так усложнена, что начался отток собственников, готовых осваивать новые месторождения. Кто, по-вашему, может изменить подобный прецедент в лучшую сторону? Только предприятия, объединившиеся по профильному принципу. Мы по лицензированию будем воевать, по всем позициям, потому что мы сейчас не можем продавать уголь наравне с государственными предприятиями на государственные электростанции. Вообще то, что сейчас делает правительство – это нагромождение несуразностей, это нагромождение одного бреда на другой. Мне вообще политическая деятельность претит. Политика интересует только с одной позиции – доводить до конца начатое дело, чтобы не страдало производство. Вот в этом плане мы будем общаться и с депутатами, и неважно, каких они партий, с теми, кто может отстоять интересы своих избирателей именно в вопросе спасения промышленности. - Какая помощь от правительства была бы наиболее актуальна для вас? - Сейчас в Украине сложилась крайне сложная ситуация с реализацией энергетического угля на внутреннем рынке. На заседании координационного совета по урегулированию проблем в угольной промышленности в ноябре 2008 года правительство разрешило социально-ответственным частным угледобывающим компаниям реализовывать свою продукцию на внутреннем рынке при посредничестве ГП «Уголь Украины». Но данное распоряжение осталось только словами. За четыре месяца частные шахты обросли огромными угольными терриконами. Тем не менее, к началу следующего отопительного сезона эксперты прогнозируют значительное повышение спроса на энергетические угли в размере около 400 тысяч тонн угля в месяц. Пополнить недостающее количество угольных запасов на государственных ТЭС за счёт частных шахт не получится. Из -за отсутствия сбыта сейчас некоторые частные предприятия находятся на грани закрытия, другие к этому моменту уже будут поставлять уголь на экспорт по долгосрочным контрактам с иностранными потребителями. В итоге Украина встретит новый отопительный сезон с пустыми складами на ТЭС. Чтобы не допустить подобную ситуацию, необходимо дать возможность частным шахтам реализовывать свою продукцию на внутреннем рынке, запретить импорт электроэнергии и угля из-за рубежа, разрешить заключение прямых двухсторонних договоров с НАК «ЭКУ». - У ваших шахт необычные названия - «Свято-Николаевская», «Свято-Андреевская», «Свято-Серафимовская». Там работают только религиозные люди? - Нет, на предприятиях работают самые разные люди. Просто ранее шахты называли именами партсъездов, именами вождей - шахта им. Дзержинского в Дзержинске, шахта им. Ленина в Горловке, в Шахтерске есть шахта им. «17- Партсъезда». Эти все бывшие памятные события - уже уходящее время, это идеология, не выдержавшая испытания временем. Но как вы лодку назовете, так она и поплывет. Я верю в то, что каждая шахта, названная именем подвижника Святой Руси, приобретает себе небесного покровителя. Я сам бы не дерзнул так их звать. Высокопреосвященнейший Митрополит Донецкий и Мариупольский Илларион, Преосвященнейший Епископ Бердянский и Приморский Елисей (мой духовный отец), давали благословение на такие названия. Вот, например, шахту «Донецкая» (г. Кировское) мы получили в 2005 году практически наполовину разрушенной. В 2005 году мы начали ее восстанавливать и процесс был очень длителен и сложен. Тогда мы решили отслужить молебен на всех наших предприятиях и Епископ Елисей благословил назвать эту шахту «Свято-Николаевской» в честь Святителя Николая. И как только мы её так назвали, восстановление шахты пошло быстрее, успешнее. Теперь на шахте построена часовня в честь Святителя Николая Чудотворца, там служат еженедельные молебны. Шахта была полностью восстановлена и на сегодняшний день - это одна из лучших шахт крутого падения в Украине по своим технико-экономическим показателям. Она добывает около 800 тонн товарного угля в сутки. Сами мы ничего не можем, а с Божьей помощью всё возможно. Беседовала Анна Иванова, «Остров»
